В дороге через пустыню, долгой и унылой, где со всех сторон путников окружает ровная линия горизонта, бег времени теряет осязаемость. Но сегодня, когда через Каракумы проложен скоростной автобан, это чувство пассажирам спешащих машин едва ли знакомо. Они мчатся в таком темпе, что кажется, будто бы и жизнь летит куда быстрее… А между тем, мимо мелькают какие-то неведомые руины, оживляющие однообразный пейзаж. Остановиться нельзя, даже скорость снижать недопустимо, но можно представить, что очень давно, где-то совсем рядом, почти параллельно современной автостраде, пролегал древний караванный путь. Отрезок в 30 километров, который сегодня можно проехать всего за 15 минут, караван верблюдов проходил в течение светового дня.
«В древности караваны вели слепые проводники, – писал путешественник и журналист Лоуренс Грин. – Тропы в пустыне пропитаны запахом верблюдов. Песчаные бури могли засыпать следы, но запах оставался – слабый, но все же достаточный для чуткого носа слепого проводника. Через каждую милю он брал горсть песка и нюхал его. На земле, где нет никаких ориентиров, слепец был полезнее зрячего». Даже спустя века в Каракумах все еще различимы протоптанные бесчисленными караванами тропы. Они, как глубокие морщины, не стираются с лица земли и четко видны с высоты птичьего полета, а еще лучше – на космических снимках. Эти дороги, местами засыпанные песком, вьются змейкой между барханами, теряются на такырах и вновь проявляются, пока не приведут к очередной глиняной руине, когда-то бывшей караван-сараем.
Конечно, выявлены лишь важнейшие тракты из Поволжья через Хорезм и из Китая через Мавераннахр в Иран. Они известны по ряду письменных источников, самыми ранними из которых являются сочинения арабских географов конца IX – первой половины Х века Ибн Хордабеха, ал-Йакуби, Кудамы ибн Джафара, ал-Истахри и Ибн Хаукала. Однако они описывали лишь магистральные направления, помимо которых была масса других, не попавших в средневековые путеводители. Эту мысль в свое время высказал археолог Александр Марущенко – наиболее компетентный знаток каракумских древностей. Действительно, достаточно посмотреть на британские и русские карты Закаспия XIX века, чтобы увидеть паутину троп, соединяющих многочисленные колодцы по всей пустыне.
Надо полагать, что и средневековые караванные пути не укладывались в отдельные магистрали, а составляли сложную сеть разнонаправленных дорог. Вдоль них выросли цепочки караван-сараев, многие из которых использовались веками, до полного отмирания сухопутной трансконтинентальной торговли и почтовой службы после падения государства Тимуридов. Все они, по словам ал-Якуби, «представляют собой крепости в пустыне». Строились эти станции для отдыха и охраны караванов по всем основным маршрутам с таким расчетом, чтобы караван, покинув утром одну стоянку, к ночи достиг следующей.
Что же такое караван-сарай? Чаще всего это придорожный постоялый двор, скромное гостиничное подворье для ночлега путешественников. Но были исключения. Некоторые возводились не для простых клиентов: они служили временными резиденциями монархов во время царской охоты, дипломатических миссий или военных походов.
Таковы, например, Рабат-и Малик – степной дворец Караханидов, сельджукский Рабат-и Шараф на пути из Серахса в Нишапур и, конечно, монументальный Даяхатын на восточной окраине Каракумов, у самого берега Амударьи, возведенный или реконструированный при Великих Сельджуках. Подобное строительство на важных торговых путях было прерогативой государственной власти, оно входило в обязанности «идеального» правителя и доказывало его заботу о процветании страны.
Добрая слава султана, хана или эмира была прямо пропорциональна количеству и великолепию воздвигнутых по его приказу караван-сараев: путник, въезжающий после утомительного пути в тенистый и нарядный, окруженный аркадами двор караван-сарая, должен был чувствовать себя личным гостем благочестивого правителя, заботящегося о его безопасности и комфорте. Вот почему архитектура больших караван-сараев была далека от расчетливой утилитарности: это были действительно «караванные дворцы», поражавшие роскошью отделки и размерами, на украшение и оборудование которых государство не жалело средств. Да и своим устройством они мало отличались от настоящих дворцов.
Большинство караван-сараев – как элитных, так и самых заурядных – однотипны: имеют квадратную или прямоугольную планировку с одним высоким порталом и стрельчатой аркой над входом, с глухими, без окон, стенами и угловыми круглыми башнями. Сводчатый вестибюль ведет во внутренний двор, достаточно просторный, чтобы вместить до четырехсот вьючных животных. В центре его обычно находился колодец или небольшой бассейн-хауз. По периметру двора тянулись крытые галереи, а за ними – жилые комнаты. Некоторые рабаты были с двумя дворами. В первом, более парадном – гостиница, во втором – конюшня, стойла для верблюдов и складские помещения для товаров и фуража. Внешние габариты караван-сараев варьировались от 15 до 180 метров в длину. Каждый имел по крайней мере одну сигнальную башню. Она заметно возвышалась над зданием, а каждую ночь на ее вершине разводился огонь. Этот маяк подавал сигнал для заблудившихся караванов. Вдоль дорог помимо постоялых дворов рыли колодцы, устраивали сардобы – подземные резервуары для хранения воды, а также миле – путевые ориентиры для караванов в форме башен.
Почти в самом центре Каракумов сохранился один нетипичный караван-сарай. В сущности, там целый городок X–XI веков, куда сегодня вовсе нет дороги. Этот глиняный форт необычен по планировке: круглая цитадель высотой до восьми метров стоит внутри просторного прямоугольного двора с почти оплывшими стенами. Барханы местами уже поглотили их. Когда-то там отдыхали караваны и складировался товар. Ну а позже, когда торговые трассы сместились в другие страны, здесь на некоторое время обосновался некий Бозоглан-хан, местный авторитет. Его именем и стали называть это сооружение, хотя есть и второе народное название – Гызылджа-кала.
Всего в пустынной зоне Балканского велаята и на окраинах Мервского оазиса, а также на севере страны в Заунгузских Каракумах, на отрезках караванных путей между Дехистаном, Нисой, Серахсом, рекой Амударьей и Южным Хорезмом к настоящему времени зарегистрировано около ста караван-сараев с точной фиксацией их географических координат. Они появились на территории Туркменистана задолго до прихода сюда арабов и ислама. Сохранились руины «торговых крепостей» сасанидского и, возможно, парфянского времени: основная их функция была, по-видимому, оборонная, но они были уже приспособлены к приему и обслуживанию купеческих караванов.
Однако массовое строительство зданий такого типа началось только в мусульманскую эру – с первых лет исламизации Ирана и Средней Азии во второй половине VII века. На завоеванных землях арабы стали возводить военные крепости, которые назывались рабат, или рибат. В них размещались отряды воинов, которых называли гази – «борцы за веру». Позже там стали находить прибежище купцы с их караванами и прочие путники, – рабаты получили дополнительную функцию постоялых дворов. Это привело к смешению терминов, и с IX века караван-сараи часто стали называться рабатами. К тому времени первоначальный смысл слова «рабат» был уже забыт.
Ученые выяснили, что самый активный период строительства караван-сараев начался около 1080 года и закончился примерно восемьдесят лет спустя. Это был период процветания государства Великих Сельджуков. В караван-сараях тех лет воплотились технические, инженерные и художественные достижения мастеров, которых нанимали правители, стремившиеся обеспечить безопасность и процветание своей державы.
Но не только государи финансировали строительство в пустыне. Каждый состоятельный купец или разбогатевший шейх считал богоугодным делом сделать щедрое пожертвование на строительство и содержание караван-сараев. Коммерческая и религиозная деятельность в исламском мире тесно переплетены, и на этот счет в Коране имеется прямое указание: «Нет на вас греха, если вы будете домогаться милостей от Господа вашего, занимаясь торговлей». Поэтому паломники, отправляясь в Мекку и другие святые места, везли в караванах свой товар, чтобы по крайней мере окупить расходы на хадж. А поскольку нет более благочестивой цели для мусульманина, чем совершение хаджа, то и все, что этому содействует, также богоугодно.
Строительство караван-сараев было в числе всем очевидных приоритетов. Их украшение архитектурным декором – тем более. Для этого нанимались известные мастера – резчики по камню и ганчу, опытные каллиграфы и керамисты, чьими руками созданы знаменитые ныне шедевры исламского искусства. Стоит взглянуть на главный фасад упомянутого выше караван-сарая Даяхатын. На шести больших прямоугольных панно рельефной кирпичной кладкой сильно геометризованным почерком куфи там были выведены священные слова «Аллах», «Мухаммед», «Али», «Омар», «Абу-Бекр» и «Осман» – по одному в каждой раме. Есть немало и других указаний на тесную связь караван-сараев с коммерцией и религией. Именно громадные ресурсы державы Сельджукидов и их претензии на духовную власть в Аббасидском халифате стали движущей силой их масштабной архитектурной деятельности.
Междугородние караван-сараи были массивными фортификационными сооружениями с толстыми стенами и крепкими воротами. В них, кроме комнат, где отдыхали путники, располагались торговые лавки и стойла для верблюдов. лошадей и рогатого скота, мастерские, купальни. Здесь несли службу отряды воинов, защищавших караван-сараи и их обитателей от нападений разбойников. Большие караван-сараи были, кроме того, торговыми факториями, где товары можно было продать или обменять. Во многих караван-сараях для развлечения постояльцев играли музыканты. А для ревностных мусульман со стороны ворот обязательно устраивалась молитвенная комната. Некоторые караван-сараи имели в своем распоряжении небольшие мечети во внутреннем дворе. Услуги на караванных путях предоставлялись бесплатно, лишь в городах путники должны были платить за ночлег.
По караванным путям не только перевозились товары, но и проникали сведения о разных народах – чаще всего туманные, неопределенные, но все же вызывающие взаимный интерес людей, живших в разных частях света. Контакты не могли не повлиять на характер культуры народов, через земли которых они осуществлялись. Вот почему Великий Шелковый путь – одно из самых замечательных достижений древних цивилизаций, впервые в истории человечества позволившее соединить различные народы на гигантских просторах от Европы до Тихого океана. А сколько городов и селений возникло именно благодаря этому пути, сколько получило импульс для роста! Если обозревать территорию современного Туркменистана, то можно увидеть, как много памятников разных эпох свидетельствуют об этом.
В 2023 году в Список всемирного наследия ЮНЕСКО были включены семь караван-сараев, расположенных в пустыне между Туркменабадом и Мары. Они составляют западную ветку так называемого Заравшан-Каракумского коридора Великого Шелкового пути протяженностью 866 километров, объединяющего памятники Таджикистана, Узбекистана и Туркменистана. Теперь для номинирования на вхождение в этот престижный список выдвигается еще одна транснациональная серийная номинация: Волжско-Каспийский коридор. Туркменистан готовит ее вместе с соседями по Каспию – Ираном, Азербайджаном, Россией и Казахстаном. Каждой стране предстоит определить объекты, связанные с основными караванными трассами между Севером и Югом. Эксперты уже разработали общую стратегию, а национальные комиссии ЮНЕСКО осуществляют координацию действий стран, по территориям которых когда-то пролегали маршруты купцов, путешественников, проповедников и ученых. Много веков назад они прокладывали коридоры от города к городу и от одной культуры к другой, способствуя не только экономическому развитию и благополучию народов, но и наведению мостов между ними. Это были первые шаги к глобализации, к осознанию единства и неделимости общего наследия, общих ценностей и общей судьбы в стремительно меняющемся мире.
Караваны больше не встретить на дорогах, но их тропы не исчезли бесследно. Культурный прогресс народов Евразии – вот главный итог тысячелетней торговой активности на Шелковом пути. Ну а средневековые караван-сараи ныне не только памятники архитектуры, но и символы доверия, а не вражды, мира, а не войны и не упадка, а процветания.