Железная дорога и скоростное шоссе на отрезке между Гызыларбатом и Берекетом в Балканском велаяте Туркменистана пролегают параллельно мимо едва заметных руин средневекового города Ферава, над которыми нависает гора Эззетдаг. Даже издалека, из окон проходящих поездов и мчащихся автомобилей, хорошо видна тропа, ползущая по горе наверх, к белеющей среди скал святыне Парау-биби. В туманной дымке кажется, что она словно парит в воздухе. Построен этот памятник на высоко вознесенной узкой площадке, устроенной на одном из скальных уступов, где когда-то бил родник. Его вода считалась целебной. Это не мавзолей – там никто не похоронен. Скорее, это мечеть, так как там есть михраб – стрельчатая ниша в стене, указывающая направление молитвы. Да и само название памятника – не имя собственное, а прозвище, образованное от названия заброшенного города, которое в туркменском произношении превратилось в Парау, с добавлением почетного окончания «биби», что значит «госпожа», «уважаемая».
«Парау-биби стало именем святой покровительницы женщин, особенно беременных или желающих забеременеть, – рассказывает этнограф Сергей Демидов. – Паломницы прибывали сюда не только из ближних районов, но нередко и из других велаятов». В купольном помещении святыни есть ниша в стене, занавешенная ковровым пологом. Сужаясь, она как будто уходит в глубь скалы. По легенде там скрылась святая Парау-биби, спасаясь от преследовавших ее врагов ислама. А их Всевышний превратил в камни, лежащие внизу, у начала тропы. «Думается, однако, что почитание данного места древнее поры внедрения в Хорасане мусульманства и устройства арабами крепости Ферава, – полагала изучавшая этот памятник историк архитектуры Галина Пугаченкова. – Основа его связана с почитанием источника, с культом воды, который играл всегда такую важную роль среди земледельческих народов. Ислам же лишь канонизировал это место сооружением мечети и, следовательно, приобщением его к кругу местных мусульманских святынь».
Долгое эхо язычества живет и сегодня в таких местах, а их немало в Туркменистане и соседних странах. Иные из них сохранили следы едва ли не древнейшего культа в истории всех народов, неразрывно связанного с идеей продолжения рода и животворной силой воды. Вот и в этих местах в течение многих веков до арабского завоевания зороастрийская Ардвисура Анахита почиталась как водное божество, связанное с плодородием, и олицетворяла мировые воды. Анахита считалась покровительницей материнства, плодоносящих сил природы. Эта «женская» основа культа у руин Феравы, в связи со священным источником, хотя и давно иссякшим, осталась в суевериях туркменок, по-прежнему совершающих паломничество к Парау-биби.
Анахита, или Анахид – это еще и название планеты Венера в древнеиранской астрологии. Точно так же в то время и в Древнем Риме богиню красоты, плотской любви, желания, плодородия и процветания звали Венерой. В честь нее римляне назвали и вторую внутреннюю планету Солнечной системы. И когда в XIX веке в Европе стали находить необычные маленькие фигурки очень тучных женщин с ярко выраженными гендерными признаками, вырезанные из костей, бивней, из камня мягких пород, то их тоже стали называть «венерами». Нетрудно было догадаться, что все это – многоликие образы Богини-матери.
Великая богиня-мать была метафорой самой природы. Древнейшие изображения периода верхнего палеолита (от 40 тысяч до 10 тысяч лет назад) являются прямым следствием глубочайшей веры в Богиню – дарительницу жизни, источник всего сущего. Примерно за 25 тысяч лет до нашей эры ее многочисленные скульптурные изображения стали наделяться утрированными женскими формами, подчеркивающими ее детородную силу. Вынашивание и вскармливание потомства – такова первичная модель образа Великой богини.
Как полагала американская исследовательница доисторической эпохи Мария Гимбутас, миниатюрные женские статуэтки не были ни «венерами», хотя их часто так именуют, ни «амулетами плодовитости». Их роль была намного важнее: в представлении древних людей они давали жизнь и оберегали ее, приносили смерть и обеспечивали возрождение. Богиня олицетворяла собой все формы и проявления постоянно обновляющегося жизненного цикла.
Иконография богини эпохи палеолита в общих чертах сохранилась и после возникновения земледелия, в неолите, но уже в более развитом виде. Благодаря изобретению керамики в середине VII тысячелетия до нашей эры, возникла коропластика – изготовление женских фигурок из обожженной глины. Началось массовое производство статуэток, многие из которых дошли до наших дней. Их находят там, где стояли алтари первобытных святилищ, на платформах возле керамических печей, в специальных местах для приношений, в пещерах и могилах.
Археологические находки доказывают, что в древних культурах на юге современного Туркменистана также существовала сложная символическая система, связанная с различными проявлениями культа Великой богини. Ее неолитические изображения наделены большой грудью, либо украшены близкими к ней символами – шевронами, параллельными или зигзагообразными линиями, причем одни и те же атрибуты повторяются на протяжении тысячелетий. Чтобы понять, что значили все эти изделия, для чего их делали в таком количестве, два выдающихся археолога Вадим Массон и Виктор Сарианиди написали совместную монографию «Среднеазиатская терракота эпохи бронзы». Они систематизировали все известные до них образцы подобной пластики и дополнили исследование собственными яркими находками из городищ Алтын-депе, Хапуз-депе, Намазга-депе, Анау и других мест. Оба ученых наглядно показали, что весь этот многоликий женский пантеон представляет собой очень устойчивую традицию, сохранявшуюся на протяжении нескольких тысячелетий.
Такие статуэтки служили, судя по всему, домашними идолами, оберегами, амулетами и, конечно, не были анонимными. Особенно хорошо это видно на городище поры среднего энеолита Йылгынлы-депе в Южном Туркменистане, где уже много лет работает экспедиция под руководством известного российского археолога Натальи Соловьевой. Она обнаружила сотни терракотовых женских статуэток, среди которых выделяется так называемая поющая жрица с округлым ртом, в сидячей позе с вытянутыми ногами. Она входит в серию похожих статуэток неолитической традиции, известных в Белуджистане, Иране, Сирии. В эпоху бронзы благодаря достаточно хорошо изученной шумерской мифологии у Великой богини уже было дошедшее до нас имя – Инанна.
В Месопотамии это божество растительности и плодородия стало центром торжественных мистерий аграрного характера, в которых главное место занимал священный брак – иерогамия. К Иннане сваталось Думузи – божество скотоводства, и Энкиду – божество земледелия. Само имя Инанна переводят как «Госпожа небес». Она считалась дочерью бога Луны и олицетворением звезды Венеры.
В XXIV веке до нашей эры в Месопотамии возникло Аккадское царство, в котором возродился угасший было культ Великой богини и распространился на запад и на восток. В тот период в Южном Туркменистане богини «с вытянутыми ногами» внезапно исчезли, уступив место плоским фигуркам с распростертыми объятиями. Типичные образцы мелкой пластики эпохи ранней бронзы изображают богиню в сидячем положении с широко расставленными руками. Новый образ, несмотря на его схематизм, дополнили детали, которые в более древние времена были слабо выражены или отсутствовали вовсе. Это прежде всего касается трактовки головы и лица.
К концу семидесятых годов прошлого века на Запад потекли необычные находки, к которым относились сначала с некоторым подозрением. Происходили они в основном из Северного Афганистана, где в древности существовала страна Бактрия. Это были первые признаки ранее совершенно неизвестной культуры, которая еще не была четко определена. Только после сенсационных открытий Виктора Сарианиди в Маргиане она стала называться Бактрийско-Маргианским археологическим комплексом (БМАК), или Цивилизацией Окса. Помимо серебряных, бронзовых и каменных печатей и амулетов с изображениями крылатой женщины верхом на леопарде, с парой львов или змей, на землях Бактрии и Маргианы обнаружились многочисленные каменные статуэтки пышнотелых матрон в роскошных одеяниях. Все они найдены в могилах, а стало быть, служили в качестве погребальных приношений. Их туловища, шапки, прически сделаны из черного хлорита, или стеатита – серо-зеленого минерала, легкого в обработке, а головы и локти – из белого мрамора. Вот почему такие изделия принято называть составными статуэтками. Их немало в музеях и частных коллекциях на Западе, куда их вывезли из Афганистана, а теперь, после открытий в Маргиане, они имеются в музеях Ашхабада и Мары.
Такой же образ сидящей женщины в лоскутном, состоящем из множества язычков одеянии «каунакес», широко известном по многим изображениям из Месопотамии и БМАК, передан на серебряной булавке из Гонур-депе. И хотя ее интерпретируют как женщину, играющую на арфе, по своему облику она все-таки ближе к составным статуэткам, которые передают образ Великой богини в новом обличье, свойственном эпохе БМАК.
Целую серию подобных фигурок раскопал итальянский археолог Габриеле Росси-Осмида на городище Аджи-Куи в старой дельте Мургаба. Этот памятник находится по соседству с Гонур-депе и также относится к БМАК. Помимо женских изображений там обнаружилось немало мужских, которые раньше нигде не встречались, из чего был сделан вывод, что звезда Великой богини, которая освещала сердца и души людей в течение почти двадцати тысяч лет, стала меркнуть. Понятно, что это было связано с какими-то переменами в общественном устройстве, породившими новую идеологию.
И вот спустя еще несколько веков с утверждением зороастризма в государстве Ахеменидов на сцену вновь выходит Анахита. Ученые полагают, что хотя ее образ генетически восходит к архаичному образу Богини-матери, она утратила многие черты и функции своего прототипа, а также статус несотворенного божества. Возрождение ее культа началось после Александра Македонского в связи с проникновением эллинистических традиций в местную культуру. В период Кушанского царства, которое в I–III веках включало в себя земли к востоку от Парфии вплоть до Северной Индии, изображения нагой богини вытеснили фигурки, облаченные в длинные одежды. Но даже обретя новый облик, женское божество сохранило свою основную функцию. В нем идея материнства передается с помощью символов. Чаша или сосуд – частый в среднеазиатской коропластике атрибут женского божества – очевидно, имел то же значение, что и в Греко-Бактрии и Маргиане, где он символизировал божество смерти и возрождения.
С этим же циклом верований связаны изображения богини с зеркалом, появившиеся в кушанское время. Они использовались в погребальной обрядности как знак принадлежности усопшего к религии богини. Иным смыслом наполнены фигурки богинь с «растительной» атрибутикой. К этой группе изображений относятся женские статуэтки, прижимающие рукой к груди трилистник, а в правой руке держащие плод граната. Трилистник и гранат – хорошо известные в среднеазиатских культурах символы рождения, жизненной энергии, плодородия. Они до сих пор используются у туркмен и соседних народов в орнаментальных мотивах ковров, вышивок на женских головных уборах и одежде.
С приходом и утверждением ислама культ женского божества не исчез, а эволюционировал в культ женских святых. Элементы его присутствуют во многих святынях – таких, как Парау-биби. И тут нельзя не вспомнить, что в сказаниях большинства тюркских народов их великой прародительницей считается легендарная Умай. В мифологии тюрков богиня Умай олицетворяет женское земное начало и плодородие. Умай считалась женой верховного бога Тангры. У огузов Умай дарует богатый урожай и умножает скот, выступает как дух-покровитель младенца во чреве матери. С распространением ислама она стала отождествляться с Фатимой – дочерью пророка Мухаммеда и женой праведного халифа Али. Туркмены называют ее Патма-биби. Есть у них и другие женские святые – такие, как Кыз-биби, Албасты, Гарагырнак, Сувпериси, Ювха и другие мифические персонажи, в чьих образах произошла реинкарнация Великой богини.