Судьба Махтумкули удивительна и неповторима. Ему выпало родится и жить в жестокий век, когда тирания персидского монарха Надир-шаха сменилась властью афганского правителя Ахмад-шаха Дуррани. Хотя туркменская вольница формально входила в состав Хивинского ханства, непрерывные войны и восстания разоряли и опустошали страну, и сама столица – Хива – долго не могла оправиться от разгрома, учиненного иранскими завоевателями. В обескровленном и разоренном крае начался голод: «Селения и пашни опустели, озера обратились в заросшие камышом болота, дикие звери вытеснили людей», – вспоминал те суровые годы историк Хорезма Ширмухаммед Мунис. Самые ожесточенные сражения между разными этническими группировками велись за хивинский трон. Туркмены Хорезма и Хорасана, уставшие от бесконечных бедствий, пребывали в отчаянии. В стране царил хаос. Только к концу жизни Махтумкули наступил относительный порядок, когда в междоусобной борьбе победил энергичный Мухаммед Амин-инак из рода кунграт, основавший новую правящую династию.
Еще в начале XVIII века стало заметно продвижение туркменских племен из степей в оазисы. Во второй половине столетия оно определилось окончательно, усиливая тягу кочевников к земледелию, закреплению на освоенных территориях. Процесс этот, очень важный для исторического прогресса, протекал далеко не гладко, сопровождался насилием, стычками, кровопролитием. Вот в такое время и прокатился по просторам туркменской земли голос того, кто нашел слова, чтобы выразить самые сокровенные, веками взлелеянные мечты своего народа.
Махтумкули был современником знаменитых французов Вольтера, Руссо, Дидро и Бомарше, немцев Лессинга, Гете и Шиллера, шотландского поэта Роберта Бернса, американца Бенджимина Франклина, итальянца Карло Гоцци, литовца Донелайтиса, украинца Григория Сковороды, русских классиков Ломоносова и Державина, армянина Саят-Новы. Но все это – вершины западной, христианской традиции. А в литературном наследии мусульманского мира XVIII века возвышается только одна-единственная фигура – туркмена Махтумкули Фраги. Конечно, у него были великие предшественники, такие как Юнус Эмре, Саади, Хафиз, Насими, Джами, Навои, Физули. Да и при нем немало тюркоязычных и ираноязычных поэтов оставили свой след, но лишь в его творчестве философская поэзия и лирика достигли наивысшего подъема.
Еще при жизни он стал знаменит в своем народе, который издавна любил и умел ценить песни бахши, но страстное внимание и любовь к Махтумкули особые. В его стихах впервые с такой живостью, полнотой и сопричастностью отразилась трагедия жизни туркмен, их чаяния и думы, скорби и мечты. Эти стихи сохранились, увы, не в рукописях, а благодаря устной традиции – памяти бахши, исполнителей его песен. И лишь они служат источником информации о самом авторе: все, что мы знаем о его жизни, взято из его стихов. Из них следуют выводы о семье Махтумкули, его наставниках, друзьях, образовании, вероятных путешествиях и, конечно, о его взглядах. Сложилась целая наука – махтумкуливедение, но она пока не располагает ни одним доказанным автографом мастера, ни одним письменным свидетельством современников. Только записанные много лет спустя стихи и многочисленные народные предания.
Между Западом и Востоком в XVIII веке еще стояла глухая стена неведения. Взаимопроникновение достоверных сообщений, идей, знаний началось в следующем столетии. Только в 1842 году о Махтумкули появилось первое известие на Западе. Этому способствовал польский поэт Александр Ходзько, который перевел на английский язык и издал в Лондоне три его стихотворения, снабдив публикацию своими комментариями и статьей о нем. В России же о туркменском гении узнали лишь тридцать лет спустя, когда иранист и тюрколог Федор Бакулин, работавший российским консулом в Астрабаде (современный иранский город Горган) опубликовал в «Известиях кавказского отдела Императорского русского географического общества» свою заметку «Песни у туркмен и поэт их Махтумкули» с переводом двух его стихотворений. Пять лет спустя в Санкт-Петербурге вышла книга путешественника Павла Огородникова «На пути в Персию и прикаспийские провинции ее» с новыми переводами Махтумкули, а еще через два года в Лейпциге было издано двадцать одно стихотворение в переводе на немецкий язык, который осуществил венгерский востоковед и полиглот Арминий Вамбери, побывавший у астрабадских туркмен раньше Бакулина.
Отчизна поэта, воспетая им колыбель – это Юго-Западный Копетдаг, речные долины Этрека, Сумбара и Горгана, степь Туркменсахра и Мисрианская равнина с руинами древнего Дехистана. Здесь жили в основном туркмены племени геклен, которые еще в XVI веке перешли к оседлости, что заметно повысило общий уровень их развития. Живые связи с южными соседями тоже оказали свое положительное воздействие. Через них просачивалось влияние иранского быта, культуры и языка, а знание фарси открывало доступ к богатой литературе исламского мира.
Предкам Махтумкули досталась плодородная земля, где хватало воды для земледелия. Выращивались там тутовые деревья для шелкопряда, а население занималось ручным шелкоткачеством, разными ремеслами. Великий поэт вырос в этом благодатном краю, где зеленые горы соседствуют с лысыми холмами, переходящими в пустыню. Такая контрастная природа никого не оставит равнодушным, а ум и сердце поэта – особенно. Детство Махтумкули провел в родном селе Хаджиговшан на Этреке, в горах Сонгудаг и Гызылбаир, но знал он и город. Ближайшими к его родным местам были иранские города Гомбеде-Кавус, Горган, Боджнурд, где и сегодня живет немало туркмен.
Культурный ландшафт там теперь не тот, что был триста лет назад, но и тогда стояла в центре Гомбеде-Кавуса 53-метровая кирпичная башня, увенчанная конусом – самое монументальное сооружение всей этой области, построенное в начале XI века, а ныне включенное в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. Этот так называемый «дворец вечности», как гласит надпись на нем, построен тысячу лет назад, но выглядит удивительно современно. Еще один подобный памятник Махтумкули мог видеть возле города Тус по дороге в Мешхед, где в чистом поле высится воздвигнутая при Тимуридах башня с ребристым шатром, известная под названием Мил-е Аханган.
Судя по обилию впечатлений, отраженных опять-таки в стихах, наш поэт не сидел на месте. В поездках по туркменским и чужим землям он видел роскошь и убогость, богатство и бедность, величие и ничтожество, жившие бок о бок, а часто и вместе, как в городах, так и в селах. Начальное образование дал ему отец Довлетмамед Азади, который сам был незаурядной личностью: сохранилась его обширная дидактическая поэма «Проповедь Азади», недавно изданная в русском переводе. Язык отца гораздо архаичнее, чем язык сына, но именно Азади подготовил почву, на которой выросло новаторское творчество Махтумкули. Состояло же это новаторство в том, что он соединил традиции средневековой книжной культуры с народной речью. По сути, он совершил то же самое, что позже сделал Пушкин для русской литературы.
Азади преподавал в местном мекдепе – сельской начальной школе. По его настоянию и протекции сын продолжил учебу в медресе – духовном училище среднего уровня. Сначала это было медресе Идрис-баба в селе Гызылаяк на берегу Амударьи, близ современного городка Халач. Оно частично сохранилось до наших дней и представляет собой обычную провинциальную постройку, перекрытую куполом, каких немало в Лебапе. Юный поэт искренне рвался туда, чтобы оказаться в кругу единомышленников. Но разочарование не заставило себя долго ждать. Круг оказался совсем не тот, который поэт лелеял в мечтах. А вскоре и сам мударрис-учитель приказал долго жить. Медресе закрыли, и Махтумкули отправился в Бухару.
Там он поступил в медресе Кукельдаш – самое крупное в Средней Азии. Оно входит в ансамбль площади Ляби-хауз и является одним из самых выразительных архитектурных памятников XVI века. Бухара одарила поэта редчайшей жизненной удачей: он познакомился с человеком, который оказал исключительно благотворное влияние на его мировоззрение. Это был сирийский туркмен Нуры Кязым, приглашенный в Кукельдаш в качестве преподавателя. Их роднила тяга к знаниям, книжным и некнижным, ненасытное желание понять смысл бытия и творить добро. Единомышленников влекла страсть к познанию реальной жизни, и этим объясняется, видимо, то, что уже через год они ушли из этого хваленого заведения «в народ».
Вместе с Нуры Кязымом Махтумкули отправился в Афганистан, где царствовал просвещенный монарх и поэт Ахмед Дуррани. Возможно, поэтом руководило и желание узнать что-либо о судьбе своих старших братьев Абдуллы и Мамедсапа, пропавших без вести в годы борьбы с Надир-шахом во время похода туркменского отряда под предводительством Човдур-хана. Не исключено, что путешественники могли добраться до Кашмира, а затем двинулись в обратный путь и в конце путешествия попали в город Туркестан, где находились ханака (суфийская обитель) и медресе великого шейха суфизма Ходжи Ахмеда Ясави.
Оттуда они поехали в Хиву, чтобы продолжить учебу в самом престижном медресе Ширгази-хана, которое и стало для Махтумкули его альма-матер. Именно там он овладел систематическими знаниями и много писал – наступил период творческого взлета. Это медресе было воздвигнуто в 1719–1726 годах напротив мавзолея Пахлаван-Махмуда в центре Ичан-кала – окруженной крепостными стенами внутренней части Хивы. Современники назвали медресе Ширгази-хана «Маскан-и фазилан» («Обитель для ученых»). Закончить учебу Махтумкули не успел: известие о смерти отца заставило его раньше срока покинуть столицу. Простившись с учителями и товарищами, после трех счастливых лет он спешно вернулся домой.
В дальнейшей жизни ему пришлось пройти еще довольно много путей и дорог, но его впечатления от увиденного – это не описания конкретных мест, а восторженные эмоции, зачастую гиперболы и метафоры, которые едва ли стоит понимать буквально. Можно лишь предполагать, где именно он побывал и что видел, но мы точно знаем, мимо чего он не мог равнодушно проехать. Прежде всего, конечно, это руины древнего Дехистана, или, как его еще называют, Машад-Мисриана – большого средневекового города примерно в ста километрах от его родного села. Известны ностальгические строки Махтумкули о Дехистане, сочиненные в долгой разлуке с родиной. Мисриан был крупным центром государства Хорезмшахов-Ануштегинидов, стоявшим на Шелковом пути и погибшим в начале XIII века в результате монгольского нашествия. Но и сейчас еще видны его оплывшие крепостные стены, высятся два круглых минарета и портал соборной мечети, недавно реконструированной. Есть там и посещаемая паломниками святыня – поминальная мечеть на кладбище Машад-ата с михрабом (нишей арочной формы), который был создан, судя по стилю декора, в Х веке.
Учитывая приверженность Махтумкули философии суфизма, с высокой долей вероятности можно предполагать, что он посещал и другие святыни, связанные с именами суфийских шейхов. Они тянутся цепочкой в горах и предгорьях Копетдага от Сумбарской долины до Серахского оазиса на востоке, они есть в Мерве и Куня-Ургенче. Самыми близкими к его дому были те, что находятся вдоль Сумбара, близ села Махтум-кала, где жила его родня – геклены рода геркез. Это небольшие купольные мавзолеи XIV–XVI веков Ших-Овезберды, Махтум-мяззем – простые по композиции и скромные по оформлению сельские памятники, возведенные из жженого кирпича и хорошо сохранившиеся до наших дней. Еще два похожих расположены чуть дальше, в верховьях Сумбара: Ших-Аттар Вели стоит под сенью старого платана, а в десяти километрах от него над рекой возвышался похожий мавзолей Сейит Неджепи, от которого сохранился лишь подземный склеп.
Мысленно обращаясь к пирам – святым покровителям и заступникам – Махтумкули спрашивал: почему так устроен этот мир? По какой причине так легко удается внешним врагам натравливать туркмен друг на друга? Где выход из лабиринта ненависти и злобы? «Мир, ты коварный и подлый! – горько восклицал поэт. – Как прекратить раздор среди моего народа, – в думах терзаюсь я...»
В странствиях по длинным и пыльным дорогам Отчизны его тянуло туда, откуда доносились голоса предков, и это были святыни, к которым ежедневно, за годом год и за веком век шли паломники со всех концов туркменской земли. Сейит Джамал-ад-Дин, Мялик-аждар, Меана-баба, Сарагт-баба, Ходжа Юсуп Хамадани и многие другие – все эти места видел тот, который говорил от имени своего безгласного народа, тот гений, чьи поэтические строки и сегодня волнуют сердца людей.
Свой земной путь Махтумкули завершил в родных местах. Его похоронили рядом с отцом, на кладбище Гарры-молла возле села Актокай близ Этрека. В 1999 году над их могилами возвели мемориал: четыре высоких пилона соединяются между собой арками и держат купол. Архитектор Аннамухаммед Ниязи сумел средствами современной архитектуры воплотить дух местной традиции, идущей от «дворца вечности» – тысячелетней башни Кавуса. И этот каменный цветок, взметнувшийся к небу, теперь сам превратился в место паломничества для всех, кому дорого слово Махтумкули.