На южной окраине Туркменабада, административного центра Лебапского велаята, в тесном соседстве с новостройками и пашней возвышается огромный холм искусственного происхождения, в котором плотно спрессована двухтысячелетняя история города, возникшего у самой важной переправы через Амударью. Это Амуль – археологическое городище, ныне охраняемое государством и включенное в список исторических памятников, расположенных на Зеравшан-Каракумском отрезке Великого Шелкового пути. Этот отрезок в качестве транснациональной номинации, подготовленной специалистами из нескольких стран, включен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.
А еще совсем недавно Амуль не имел вовсе никакого статуса и варварски уничтожался. Все кому не лень забирали оттуда грунт для хозяйственных нужд, выбрасывая как мусор попадавшиеся древности. Только усилиями Национального управления по охране, изучению и реставрации памятников истории и культуры удалось остановить это бездумное уничтожение материальных свидетельств былой жизни Амуля.
История Амуля могла стать еще одним «белым пятном» всеобщей истории, если бы не усилия отдельных ученых. И здесь самое веское слово сказал основатель среднеазиатской археологической школы Михаил Массон, написавший о прошлом этого города краткий очерк, до сих пор никем не превзойденный. Без ссылок на него теперь не обходится ни одна серьезная публикация об Амуле. Хотя выяснить происхождение этого топонима ему не удалось, он отметил наличие одноименного города в иранской провинции Мазендеран к югу от Каспийского моря и обнаружил, что в средневековой литературе во избежание путаницы наименование приамударьинского города писали с пояснительными эпитетами: «Амуль береговой», «Амуль Джейхуна» или «Амуль пустыни». Последнее связано с тем, что прилегающая юго-восточная часть Каракумов когда-то называлась «Амульской пустыней». Встречаются и другие варианты в начертании этого слова арабским шрифтом и в произношении: Аммуй, Амуйе, или просто Аму.
После того, как во времена правления Тимуридов Амуль был переименован в Чарджуй, слово Аму все же сохранилось в названии протекавшей рядом великой среднеазиатской реки. По одной из версий, в глубокой древности она носила имя божества воды – Охшо, потом греки стали называть ее Оксус, а хорезмийцы – Окуз. После исламизации региона появилось арабское имя Джейхун. В семитских языках это слово означает «бешеный», «необузданный», «непостоянный» и очень точно характеризует поведение реки, нередко размывающей свои берега и меняющей русло. Теперь Амударья, что дословно переводится как «Река Амуля» – единственное напоминание о былом городе.
Даже сегодня, спустя 90 лет после первой археологической разведки городища Амуля, мы мало что знаем о его далеком прошлом. Письменные источники почти ничего не говорят о нем. Первые упоминания этого топонима в арабских хрониках относятся к VII веку, но это вовсе не значит, что его не было раньше. Когда в 1949 году к исследованиям Амуля приступила Южно-Туркменистанская археологическая комплексная экспедиция, были сделаны важные выводы. В результате раскопок, начатых в тот год отрядом под руководством Александра Рослякова и продолженных отрядом Галины Пугаченковой, по содержимому культурных слоев амульской цитадели был установлен факт существования города в самом начале первого тысячелетия нашей эры. Тогда же обнаружились руины мавзолея X – начала XI века. Пять лет спустя археологи осуществили предварительное изучение городища в целом и составили его топографический план. Эту работу осуществлял под руководством начальника экспедиции Михаила Массона студент IV курса археологического отделения Ташкентского университета Георгий Трапезников. Его наблюдения, а также выявленные факты позволили наметить схему развития города почти за два тысячелетия.
С тех пор возникновение Амуля ученые датируют I–IV веками, когда площадь города составляла около 50 гектаров, и он входил в состав Кушанского царства, что подтверждается находками керамики и медных кушанских монет. В ту эпоху уже существовали искусственные гигантские бугры, которые воздвигались для того, чтобы служить огромными платформами под небольшими, но неприступными цитаделями.
IX–X века – новый этап в развитии города, связанный с оживлением торговых путей: сухопутного из Мерва в Бухару и речного из Хорезма в Бактрию. Учеными установлено, что тысячу лет назад Амуль, являвшийся тогда владением государства Саманидов, состоял из внутренней крепости с цитаделью и внешнего города. В стенах последнего было трое ворот: северные, южные и восточные. Здесь развивался рабад – ремесленно-торговый пригород. XI–XII века можно считать периодом наивысшего расцвета Амуля. Его территория достигала 175 гектаров.
Хотя Амуль считался, по свидетельству арабского географа Х века аль-Мукаддаси, территориально небольшим округом, однако был очень выгодно расположен и характеризовался достаточно высоким экономическим благополучием. Не столько из-за плодородных земель прибрежной полосы и развитого скотоводства в прилежащих песках, сколько из-за своего узлового положения на перекрестке караванной дороги и речного судоходства. До нашествия Чингисхана в начале XIII века Амуль входил в состав Хорезма. После монгольского погрома город резко сократился в размерах и оправился после опустошения лишь сто лет спустя.
В дальнейшем археологи не раз возвращались в Амуль, чтобы больше узнать о его прошлом. В шестидесятые годы был создан Амударьинский отряд Института истории Академии наук Туркменистана, который сначала возглавлял Виктор Пилипко, затем – Гельдымурад Гутлыев, а в восьмидесятые – Альберт Бурханов. Все они внесли свою лепту, выявляя значительные археологические материалы, характеризующие историю и культуру Амуля и прилегающих к нему районов.
После долгой паузы в 2018 году эстафету приняли Институт истории и археологии Академии наук Туркменистана и Керкинский историко-культурный заповедник. Новую экспедицию возглавила Нургозель Бяшимова – опытный специалист, ученица академика Галины Пугаченковой. Наиболее интересные находки последних лет переданы в Историко-краеведческий музей Лебапского велаята. Среди них, помимо посудной керамики разных типов, – образцы мелкой скульптуры, изящная печать-амулет с изображением оленя – обитателя тугайных лесов в пойме Амударьи. В этих раскопках участвуют преподаватели и студенты исторического факультета Туркменского государственного педагогического института имени Сейитназара Сейди. Для них это не только учебная практика, но и возможность прикоснуться к истории своего края, понять специфику работы археологов.
«Древнее название города, – писал Михаил Массон, – по невыясненной пока причине было вытеснено уже через несколько столетий из всеобщего обихода встречающимся в исторической литературе с конца XV века наименованием Чарджуй (буквально «Четыре протока», может быть по числу основных магистральных арыков)».
С XVI века более четырех столетий Чарджуй находился под властью правителей Бухары, которые назначали своего наместника – чарджуйского бека. Для него на вершине древней цитадели выстроили дворец, известный как бековская крепость. Город был обнесен двойным рядом высоких стен с башнями и бойницами. Всю центральную часть его занимал длинный крытый базар с массой узких, темных улочек-рядов, образованных лавками, кустарными мастерскими, цирюльнями, харчевнями и чайными. Вокруг базара, тесно лепясь друг к другу, стояли глинобитные глухие, без единого окна дома. Ширина улиц была такова, что две арбы с трудом могли разъехаться, а в переулках было не разойтись и двум пешеходам.
Этот город довольно поздно вошел в орбиту изучения европейцев, причем больше всего в этом отношении было сделано русскими. В конце 1672 года его посетили братья Борис и Семен Пазухины – посланники царя Алексея Михайловича к бухарскому хану Абдулазизу. В их рапорте упомянут «Чаржов» как пограничный город Бухарского ханства. Благодаря их сведениям город был впервые правильно нанесен на левом берегу реки под названием «Чаржев» на карте Семена Ремезова, которая была составлена по распоряжению Петра Великого в 1696–1700 годах. Отмечался этот город и на последующих петербургских картах XVIII столетия. В частности, на карте генерала Федора Бауэра, представленной Екатерине Великой, он назван «Чарчау».
На протяжении нескольких первых десятилетий XIX века Чарджуй и его окрестности были ареной многих столкновений бухарских, хивинских даже мервских регулярных войск, а в еще большей степени – набегов отдельных племен со стороны Хорезма. Побывавший там в 1832 году британский офицер Александр Бернс писал, что Чарджуй защищен «красивым укреплением, стоящим на возвышенности, господствующей над городом». Количество жителей он оценил примерно в 4–5 тысяч человек, а будучи на местном базаре, обратил внимание на бедный ассортимент товаров исключительно местного производства.
Первым художником, который посетил Чарджуй, был Николай Каразин, побывавший там осенью 1879 года. В популярном петербургском журнале «Всемирная иллюстрация» он опубликовал не только свой рисунок панорамы города с видом на крепость, но и красочный путевой очерк, рассказывающий об этом визите. Спустя восемь лет другой русский художник Лев Дмитриев-Кавказский прибыл в Чарджуй уже по железной дороге, к тому времени протянутой от Каспийского моря. Он оставил гораздо более подробное описание города и больше рисунков, изданных в его книге «По Средней Азии». А чуть раньше, в 1883 году, туда добрался швейцарский путешественник Анри Мозер, осуществивший первую фотосъемку Чарджуя. Его земляк Эверт ван Мейден сделал с этих фотографий великолепные гравюры, ставшие иллюстрациями к путевым заметкам Мозера, изданным в Париже спустя два года. Теперь эти бесценные исторические документы позволяют нам увидеть то, чего давно уже нет, что безвозвратно кануло в лету. Постройки, одежда жителей, их транспортные средства, не менявшиеся веками, если не тысячелетиями, особенно легкие парусные и гребные лодки, бороздившие воды Амударьи.
В то время, когда повсеместно распространявшееся фотографическое дело начало теснить рисунок и живопись как единственные способы отображения реальности, мир стремительно менялся. Далекий провинциальный Чарджуй все чаще попадал в объективы фотокамер. В 1890 году в город прибыл один из пионеров фотографии, французский фотомастер Поль Надар, запечатлевший живые сцены городской жизни и, конечно, виды Старого Чарджуя. Так стал называться былой Амуль после того, как неподалеку, к северу от крепости и окружавшей его густой застройки с узкими кривыми улочками, возник Новый Чарджуй – русский городок с регулярной планировкой и капитальными кирпичными домами, многие из которых стоят до сих пор.
Транзитному пункту у переправы через Амударью было гарантировано ускоренное развитие. Закаспийская железная дорога включила его в глобальную транспортную систему. Первые тринадцать лет поезда шли по временному деревянному мосту протяженностью свыше двух километров, а в 1901 году завершилось сооружение капитального Амударьинского железнодорожного моста, существующего и сегодня, а в то время он был третьим в мире по длине. Но это уже другая история.