С именем Иззата Клычева неразрывно связано становление туркменской школы живописи. Долгие годы он являлся ее безусловным лидером. Его многочисленные ученики развили далее живописные новации художника. Картины этого мастера являются живым пульсом и частью национальной истории, они занимают заслуженное место в мировой художественной культуре минувшего столетия.
Село Ялкым, что на земле древнего Мерва, где Клычев родился 10 октября 1923 года, стало главной отправной точкой жизни и художественной канвой его творчества. Иззат был четвертым, самым младшим мальчиком в семье учителя Аннаклыча Суханназара. Отец получил образование в одном из медресе Бухары еще в царское время и стал известен в народе под именем Ахун (Учитель). Он открыл в своем селе школу, в которой учились и его сыновья.
Великие потрясения столетней давности совершили крутой переворот и в жизни туркменского народа. Аннаклыч-ахун стал участником строительства новой культуры, учительствовал и составлял первые учебники на туркменском языке для детей. В январе 1925 года он возглавил группу приехавших в Москву из Туркменистана делегатов Первого всесоюзного съезда учителей. Время становления новой власти проходило в жестокой ломке старого уклада жизни народа, оставившей на своем пути бесчисленные жертвы. Не обошлось без потерь и в семье Аннаклыч-ахуна, которую в 1933 году выслали в Казахстан, в Акмолинскую область. В ссылке он и его жена Аннабиби вскоре умерли, оставив сыновей сиротами. Старший сын Решид сумел вывезти младших братьев в Туркменистан, в родное село Ялкым. Много лет спустя память об отце как главном нравственном ориентире в дальнейшей жизни сыновей отражена в картине Иззата Клычева «Учитель. Портрет отца».
Чувство прекрасного, понимание красоты мира проснулось в нем очень рано. Родное село, к которому вплотную подступали каракумские пески, воплотилось в его душе в образ Родины. Тяга к рисованию привела пятнадцатилетнего подростка в 1938 году в Ашхабадскую детскую художественную школу.
Ашхабад ошеломил сельского мальчика. Множество новых впечатлений обрушилось на него, а знакомство с первыми туркменскими художниками Бяшимом Нурали, Сергеем Бегляровым, Иваном Черинько, конечно же, повлияло на становление его личности. В 1939 году в столице республики открылся Музей изобразительного искусства, где юноша впервые увидел в подлиннике полотна русских и западноевропейских мастеров живописи. Этот мир так сильно захватил его, что ни о чем он не мечтал так страстно, как о поступлении в художественное училище.
И спустя год мечта сбылась: Иззат был зачислен на первый курс живописного отделения мастерской Юлии Данешвар. Эта невысокая женщина с красиво уложенными на голове косами стала для Иззата путеводной звездой в его творческой судьбе. Она сама незадолго до этого окончила Московский художественный институт и приехала в Ашхабад вместе с мужем, тоже молодым художником Музафаром Данешваром.
Несмотря на молодость, она сумела стать доброй и понимающей наставницей своим ученикам, в частности, Иззату. За два года учебы Клычева в училище Юлия Данешвар сумела развить у него внимательность к натуре и типажам, к характерам моделей, на пленэре приучила быть чутким к состоянию природы, видеть ее красоту во всем спектре ярких туркменских красок.
Великая Отечественная война прервала учебу. Иззат, как и многие его сверстники, добровольцем ушел на фронт еще совсем мальчишкой – ему едва исполнилось восемнадцать. Он прошел свой боевой путь связистом, всегда находясь в авангарде войск. Судьба была милостива к нему: дойдя до Берлина, он уцелел и после Победы продолжил военную службу в Азербайджане. Дождавшись демобилизации только в 1947 году, Иззат вернулся в Ашхабад и снова оказался в родном училище. Здесь его встретили с радостью, и дальнейшую учебу по совету Юлии Прокофьевны Клычев решил продолжить в Ленинградском художественном институте им. Репина, бывшей Академии художеств. Ему опять-таки повезло: в тот год в Репинке была открыта так называемая «национальная студия», куда набирали группу одаренных юношей из Средней Азии. Клычев был зачислен, и начался новый этап его жизни.
Ленинград с его богатейшими традициями европейской культуры, с роскошными собраниями Эрмитажа и Русского музея, несомненно, сыграл громадную роль в становлении художественного мировоззрения и мастерства молодого Клычева в период накопления им опыта и роста таланта. Ко времени окончания института в 1953 году Клычев успел сложиться как художник со своим кругом тем и образов. Дипломную работу он писал под руководством профессора Бориса Иогансона. Требования экзаменационной комиссии, предъявляемые выпускникам – написать «тематическую картину» со всеми ее внешними атрибутами – он успешно выполнил. Вскоре после окончания вуза он женился, и образ его молодой жены, которую он полюбил сразу и на всю жизнь, можно видеть на многих его этюдах и полотнах пятидесятых годов.
В 1954 году он вернулся в Ленинград и поступил в аспирантуру, в мастерскую Александра Герасимова, в то время президента Академии художеств СССР. Тогда еще были крепки программные установки «соцреализма», но уже подспудно в послевоенной молодежной художественной среде началась борьба против официального искусства. В культурной жизни страны происходила ломка стереотипов. Сквозь горячие споры этого бунтующего поколения художников в их работы прорывался новый стиль, названный «суровым». И Клычев оказался в гуще этого движения. «Я сейчас работаю по-другому; я понял, нужно работать не так», – писал он в то время своему молодому коллеге Станиславу Бабикову. Обоих обуревала жажда найти новый смысл творчества, оба были в поисках новых выразительных средств.
В 1957 году он создал монументальное трехметровое полотно «За лучшую долю. На интервентов». Сюжетом картины стала сцена прощания молодых красноармейцев с родными. Суровый и несколько затененный красновато-коричневый сумеречный колорит созвучен тревожному времени Гражданской войны. Широкими уверенными мазками, без дробностей формы артистически вылеплены образы героев, отброшены лишние детали и прежняя мелочность. Эта картина стала программной в творчестве Клычева, после которой его живопись повернула на новый путь все туркменское изобразительное искусство.
В дальнейшем Иззат Клычев все больше применял авангардные принципы живописной манеры, которые перекликаются с яркостью локальных красок народного туркменского искусства, ковров и одежды. Художественный язык его картин того периода не производит впечатления стилизации. Наоборот, своим поэтическим строем он вызывает у зрителя душевный отклик. Приемы мажорного цветового обобщения с богатыми оттенками красного идут у Клычева от тысячелетних традиций туркменского орнаментального искусства. В его эстетической программе ясно проступают вековечные черты народного художественного мышления, которое было духовной опорой художника. «Суровый стиль» в картинах Клычева обновился яркостью и декоративностью цвета, лаконизмом композиционного решения, внешне сдержанного, но артистически непринужденного, и все эти приемы помогли ему создать чудесный мир светлых, солнечных образов.
Опыт Иззата Клычева стал заразительным для молодых туркменских живописцев, окончивших в те годы художественные вузы Москвы и Ленинграда и вернувшихся в Ашхабад. Разработанный Клычевым стиль оказал мощное воздействие на его современников и продолжает до сих пор оказывать благотворное влияние на новые поколения туркменских живописцев. Жизнь самого мастера в шестидесятые-семидесятые годы до краев была наполнена общественной активностью. Он достаточно рано стал широко известен не только в своем народе, но и далеко за пределами республики, а также за рубежом. Его избирали председателем правления Союза художников Туркменистана, депутатом Верховного Совета СССР и членом многих правительственных комиссий. Он постоянно ездил по стране и миру, встречался с земляками, помогал им решать бытовые проблемы, пользуясь своим авторитетом у власти. Старые туркменские художники и сегодня помнят, сколько усилий он приложил, чтобы в Ашхабаде были впервые возведены здания выставочного зала и скульптурного комбината, мастерские местных скульпторов, а в родном Мары он организовал самостоятельное объединение местных художников.
Мягкий и деликатный по натуре, он умел находить общий язык не только с коллегами, но и с чиновниками, иногда шел на компромиссы, но мог также проявлять принципиальное несогласие, если не разделял точку зрения оппонента. Но несмотря на чудовищную загруженность общественными делами, Клычев не уставал работать творчески. Впечатления от путешествий по свету или по родному краю отливались в новые полотна, которые нередко становились событиями в туркменской живописи. «Стригали», «Фараоны», «Белуджи», «Я и моя мама», «Пустыня», «Волшебные узоры» – в этих и многих других картинах присутствуют тонкость и непосредственность ощущения жизни, авторское созвучие живописно-поэтического с реалиями времени. Неслучайно в 1967 году этим картинам, объединенным в серию под названием «Моя Туркмения», присудили Государственную премию СССР. В том же году был написан триптих «День радости. Праздник урожая», получивший широкую известность и ставший символом той эпохи.
Иззат Клычев всегда с увлечением писал портреты людей, интересных ему и любимых им, как знаменитых современников, так и совсем неизвестных. И каждый из них, будь то небольшой этюд или сложная композиция – это раскрытие характера личности персонажа, его духовного облика. Примечательно, что Клычев никогда не изображал сцен войны, которую прошел от начала до конца, но она все же незримо присутствует в образах его друзей-фронтовиков, участников Великой Отечественной войны. Композиции портретов у Клычева связаны с фоном, на котором присутствует рассказ о судьбе героев, богатство цветовой ритмики органично связывается с точной психологической экспрессией характеристик образов.
Особая тема его творчества – материнство и детство. Мир теплых сокровенных чувств заложен в композиции, заключенной в круг и названной «Счастье». Образы молодых матерей у него всегда обобщены, каждая из них доведена почти до степени символа. Расположенные по кругу, они ритмом повторяют рисунок туркменского ковра. Гранат – излюбленный плод Востока, воспетый поэтами как символ плодородия, выступает здесь в виде образа мироздания, повторения и «множества в единстве».
Тонко чувствуя природу, Клычев часто писал пейзажи, писал с азартом, с присущей ему любовью к родной земле. И, конечно, он любил жанр натюрморта. Эти работы несут в себе негасимую искру поэтического преображения увиденного, будь то цветы или фрукты. Оранжевые, винно-красные, золотистые и сиренево-фиолетовые тона создают мажорную полифонию красоты мира, а мазки кажутся драгоценными камнями.
Замечательным качеством художника было особое чувство красоты ритма. Так, в композиции «Девушки нашего села» смуглые красавицы ритмически повторяют геометрию узорной кошмы, на которой сидят. Так же в одной из своих последних картин «Танец Куштдепты» Клычев не отходит от приемов того же ритмического лада, повторяя чередование в движениях и костюмах танцующих. В его позднем творчестве туркменский орнамент стал играть еще большую роль, чем прежде. На склоне лет он обратился к опыту среднеазиатской миниатюры и сумел на основе богатого фольклора создать прекрасный цикл иллюстраций к туркменским сказкам.
Став еще при жизни фактически классиком живописи, Иззат Клычев не повторял самого себя, а постоянно искал новое, и случалось, что иногда эти поиски не оправдывались: были и проходные картины, и творческие неудачи. Вокруг его имени всегда шла борьба: кто-то его хулил, другой превозносил, но художник жил и трудился дальше, оставаясь самим собой в своем искусстве. Его художественное мироощущение, наполненное гуманистическими идеями, богато и многогранно. Произведения его, созданные огромной силой таланта, теперь превратились в нерушимый памятник большому Мастеру, который долго жил и творил на туркменской земле.