В любой провинции всегда есть небольшие уютные городки, где время течет не так заметно и жизнь не столь суетлива, как в шумных мегаполисах. Там нет отчуждения между соседями, потому что едва ли не все знакомы друг с другом и расстояния настолько малы, что за полчаса можно пройти пешком из одного конца населенного пункта в другой. Домов там почти не видно: они утопают в густых кронах деревьев, да и построены в один-два этажа. Наверное, в таких городах хорошо провести детство. Взрослеющему человеку становится в них тесно, он рвется туда, где, как ему кажется, идет настоящая жизнь, и многие покидают свою малую родину навсегда. Но с возрастом приходит ностальгия и город детства вспоминается как радостный праздник. Праздник, который всегда с тобой.
Туркменский город Байрамали в самом своем названии содержит слово «праздник», хотя это всего лишь часть имени правителя, при котором, собственно, и возникло поселение на южной окраине Старого Мерва. Случилось это в конце XVIII века. Откуда же этот «праздничный» топоним? У туркмен насчитывается несколько десятков двухкомпонентных личных имен, как мужских, так и женских, содержащих слово «байрам». Но в ономастике оно означает не абстрактный праздник, а конкретное туркменское название десятого месяца мусульманского календаря, соответствующего арабскому «Шавваль». В первые дни этого месяца отмечается один из главных исламских праздников – Ораза-байрам, связанный с окончанием многодневного поста. И вот детей, родившихся в этот месяц, обычно называли Байрамали, Байрамберды, Байрамгельды, Байрамбиби, Байрамгуль и так далее. Ну а Байрамали дословно означает «Высший, могучий праздник».
Кто же такой Байрамали-хан, чье имя увековечено в названии города? По сведениям, собранным академиком Василием Бартольдом, отец его происходил из рода каджар, которое господствовало в Мерве со времен шаха Аббаса I, то есть с начала XVII века, а мать была из огузо-туркменского племени салыр. Байрамали-хан правил Мервом в 1782–1789 годах и пользовался среди туркмен славой необычайно храброго воина. В войне с бухарским эмиром он попал в засаду и пал в бою; его голова была доставлена в Бухару и выставлена там на лобном месте. Его трон в Мерве унаследовал второй сын Мухаммедкерим, а старший сын Мухаммедхусейн посвятил себя науке и приобрел славу «Платона своего времени» (Афлатун-и вакт).
Жизнь в оазисе посреди безводной пустыни всегда зависит от воды. Для орошения дельты маловодной реки Мургаб еще в эпоху бронзы, то есть более четырех тысяч лет назад, люди начали копать каналы, создав разветвленную систему ирригации. Но воды становилось все меньше, река отступала, и те ранние поселения были заброшены. Оазисная страна Маргиана сместилась на десятки километров к югу и вновь стала процветать уже в другую эпоху, после походов Александра Македонского. Самая известная плотина на Мургабе, о которой есть исторические свидетельства, это Султанбенд. Она была воздвигнута, видимо, еще при Сасанидах, в первых веках нашей эры. При посредстве этой плотины, преграждавшей течение Мургаба, орошалась восточная часть Мервского оазиса и питался его главный город Мерв. В начале XIII века монголы снесли ее, лишив водоснабжения поверженную столицу некогда великой Сельджукской империи. Пустыня завладела этой плодородной местностью на долгие двести лет – до тех пор, пока в 1409 году по приказу эмира Шахруха, младшего сына Тамерлана, плотину на Мургабе не восстановили. Но воду удалось довести только до южной границы лежавшей в руинах Султан-калы – домонгольской части Мерва. Там и сложился в XV веке новый город, обведенный со временем крепостными стенами.
Этот район Мерва ныне известен как Абдулла-хан-кала. Его мощные стены с круглыми башнями неплохо сохранились и охватывают квадратную площадь былого города. Правда, от его внутренних построек не осталось в буквальном смысле камня на камне – все разобрано на строительство жилых домов уже в начале ХХ века. Лишь старые фотографии сохранили для нас образы исчезнувших зданий тимуридского периода. Среди них выделяются мавзолей асхабов – сподвижников пророка Мухаммеда, массивный парковый павильон, яхданы – огромные купола общественных холодильников, восточные и западные городские ворота, усиленные мощными башнями, руины двухэтажного дворца правителей, монументальная мечеть эмира Шахруха, а также стоявшее рядом с ней медресе Хусравие, построенное, как предполагают историки, его визирем и великим тюркским поэтом Алишером Навои.
Частые междоусобные войны, внешняя агрессия сотрясали этот город на протяжении последующих веков. Его попеременно захватывали и грабили узбекские ханы и персидские шахи, но он все-таки продолжал жить, развиваться, и на каком-то этапе ему стало тесно в квадратном пространстве Абдулла-хан-калы. Тогда его территорию значительно расширили, обнеся глиняной оборонительной стеной прямоугольный участок, прилегающий к городу с западной стороны. Вот этот дополнительный район города и стал называться Байрамали-хан-кала. Его стена не столь мощная, как тимуридская, поэтому и сохранилась плохо: остался только северо-западный угол с оплывшими башнями, а южная часть поглощена современной застройкой города Байрамали. Впрочем, среди его дворов и улиц кое-где еще можно увидеть фрагменты стены XVIII века.
Современный этап истории этого города начинается с 1884 года, когда туркменские племена, населявшие долину Мургаба, в лице своих вождей выразили согласие присоединиться к Российской империи. Не прошло и трех лет, как сюда была подведена трасса Закаспийской железной дороги и появилась станция Байрамали. Ее вокзал, существующий по сей день, построили всего в трехстах метрах от юго-западного угла Байрамали-хан-калы. Возле станции незамедлительно появились первые постройки европейского типа: дома для служащих, склады, сараи, конюшни и прочее. Одновременно приступили и к посадке деревьев. За несколько лет здесь вырос утопающий в зелени промышленный городок с рабочими слободами, жилищами чиновников и арендаторов.
Торгово-промышленные круги России быстро оценили преимущества природных условий и трудовых ресурсов долины Мургаба для создания хлопководческого хозяйства. Древний оазис привлек внимание самого императора Александра III, и в 1887 году он подписал указ об образовании «Мургабского государева имения». Площадь его составила более ста гектаров в восточной части дельты Мургаба, выкупленных у туркмен за 150 тысяч червонцев – золотых монет российской чеканки – немалую по тем временам сумму. В 1888 году был готов генеральный план предполагавшихся построек имения и центрального парка, а также проекты основных зданий, которые разработал в Санкт-Петербурге известный архитектор академик Виктор Шретер. Строительство всех этих объектов велось в 1889–1893 годах, а отделочные работы во дворце и служебных зданиях закончились лишь в 1903 году. Одновременно в имении было построено несколько заводов: маслобойный, хлопкоочистительный, мыловаренный, брикетный.
А на Мургабе развернулись работы по возведению гидротехнических сооружений. Первая попытка восстановить старую Султанбендскую плотину не удалась: новая, созданная по проекту инженера Ивана Козелл-Поклевского, быстро размылась из-за небрежного выполнения земляных работ. Следующий проект инженера Юрия Андреева был рассмотрен и утвержден в 1892 году, но не осуществлен из-за возражений начальника Закаспийской области генерала Алексея Куропаткина. Он опасался, что строительство плотины для использования вод Мургаба на орошение земель царского имения может вызвать возмущение местного населения, ощущавшего нехватку оросительной воды. После этого Андрееву поручили составить проект трех водохранилищ: одного руслового и двух прибрежных (наливных) по правому берегу Мургаба и в Гиндукушской котловине.
В 1899 году строительство первой Гиндукушской плотины закончили. От водохранилища до царского имения был проведен канал на 26,5 километра, названный Царским. Из него орошалось свыше 8,5 тысячи гектаров земель имения, а также полей, находившихся во владении местных туркмен. Работы по возрождению Мервского оазиса обошлись царской семье в немалую сумму – около полутора миллионов золотых рублей. Новое имение входило в число немногих в бывшей империи удельных земель, принадлежавших Романовым на правах собственности и сдававшихся в аренду.
Ну а городок Байрамали быстро рос, среди его пестрого населения появились многочисленные мусульманские семьи из Китая, но преобладали православные христиане, и им, конечно, не хватало своего храма. Поначалу под церковь приспособили обычный одноэтажный дом и лишь в 1902 году благочинный церквей Закаспия протоиерей Михаил Колобов возбудил ходатайство о создании в Байрамали храма в честь святителя Алексия, митрополита Московского. И поскольку Мургабское имение было не простое, а государево, десять лет спустя был объявлен всероссийский архитектурный конкурс. Жюри под руководством знаменитого русского архитектора академика Алексея Щусева выбрало проект Артёма Джорогова – студента Санкт-Петербургского института гражданских инженеров. Свой проект он исполнил в популярном тогда неорусском стиле – национальной версии модерна.
У этой церкви оказалась печальная судьба. Едва ее построили, случилась революция, потом Гражданская война и победа большевиков, которые начали борьбу с религией. Байрамалийскую церковь не снесли, как многие другие церковные здания по всей России, но несколько десятилетий использовали совсем не по назначению, демонтировав купол с крестом и высокий шпиль над звонницей. Лишь после провозглашения независимости Туркменистана это здание было взято под охрану как памятник архитектуры и возвращено верующим.
Но все-таки жемчужиной Байрамали является здание администрации Мургабского имения, часто называемое дворцом. По словам академика Галины Пугаченковой – крупнейшего исследователя памятников Центральной Азии, когда русские зодчие, работавшие в Туркестанском крае, отступали от казенных проектных стандартов, создавались превосходные во всех отношениях произведения архитектуры. К ним она относила и дворец в Байрамали: «Выстроенный из кирпича и светлого песчаника, он дает образец южной виллы с высокими светлыми залами, с легкими аркадами, основанными на колоннах, открытыми в заросли парка».
В этом удивительно гармоничном и неповторимом здании действительно использованы самые высококачественные и натуральные, как сказали бы теперь, экологически чистые материалы: природный камень для фундаментов, жженый кирпич для стен и сибирский лес для столярных изделий, паркет и керамическая мозаика для выстилки пола, оцинкованный листовой металл для кровли. Во многом это и обеспечило долговечность здания. На его фасаде выделен центральный портал с двумя декоративными башенками по бокам и широкой аркой. Очень выразительная пластика внешних стен, облицованных затейливым орнаментом в традициях европейского кирпичного стиля, усилена глубокими и хорошо затененными арочными галереями.
Искусствоведы не раз отмечали тот факт, что превосходное качество кирпичной кладки, удачно найденные пропорции, тонкая прорисовка деталей из кирпича – все это сближает ансамбль построек имения с лучшими произведениями архитектуры средневекового Мерва, которые расположены всего в восьми километрах от него. Очевидно, что Виктор Шретер знал эти памятники и сумел творчески переосмыслить традиции местной архитектуры. Вот почему его опыт в Байрамали может служить школой для зодчих, которые сегодня продолжают постигать азы профессионализма.
После установления советской власти Мургабское имение было национализировано, а дворец с парком в 1929 году объявлен климатическим курортом. Наконец, в 1933 году в нем разместился ныне широко известный Байрамалийский почечный санаторий. Несколько лет назад эта одна из старейших в стране здравниц обрела второе рождение: Министерство здравоохранения и медицинской промышленности Туркменистана заключило контракт с турецкой фирмой «EFOR», ставшей победителем международного тендера, на реконструкцию существующих зданий санатория и строительство двух новых спальных корпусов. На одном из заседаний правительства глава государства, рассматривая представленный проект, обратил особое внимание на важность сохранения исторического облика административного корпуса санатория, который является памятником архитектуры XIX века и входит в число охраняемых объектов Государственного историко-культурного заповедника «Древний Мерв».
Побывать в Байрамали и не увидеть еще одну его достопримечательность было бы большим упущением. Речь идет о Гиндукушской гидроэлектростанции, сооруженной на реке Мургаб в 1908 году. Все началось с того, что военный инженер-электрик полковник Михаил Ермолаев задумался об использовании силы падения воды на Гиндукушскую плотину. Он предложил превратить механическую энергию воды в электрическую для передачи ее из Гиндукуша в Байрамали, где она могла бы быть использована для всех производственных, хозяйственных и бытовых нужд взамен имевшихся там двигателей внутреннего сгорания и паровых установок. Вскоре петербургская строительная фирма «Тами и Дейчман» осуществила строительство Гиндукушской ГЭС. Она и сегодня, несмотря на солидный возраст, продолжает работать. Одновременно это не что иное, как музей электроэнергетики, где можно увидеть действующие турбины, генераторы, трансформаторы, электромоторы столетней давности.
Глядя сегодня на снимки, сделанные в Байрамали в начале прошлого века пионером цветной фотографии Сергеем Прокудиным-Горским, понимаешь, как бережно хранят в этом городе свою историю. Это город-воспоминание, где многое сохранилось в своей подлинности и куда непременно хочется вернуться.