Ценители искусства не только в Туркменистане, но и далеко за пределами страны хорошо знают имя Станислава Бабикова. Его творчество занимает важное место в истории изобразительного искусства шестидесятых–семидесятых годов прошлого века.
Он родился в 1934 году в семье ашхабадского художника, одного из основателей жанра индустриального пейзажа Геннадия Федоровича Бабикова. С раннего возраста воспитанный на лучших произведениях мировой классики, получив в семье углубленные понятия о технике рисунка и живописи, он по настоянию отца в четырнадцать лет поступил в Ленинградскую среднюю художественную школу (ныне – Санкт-Петербургский государственный академический художественный лицей). Следующая ступень профессионального образования – Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина, учеба в творческой мастерской профессора Иосифа Серебряного, много сделавшего для развития его таланта.
Полотна Бабикова-младшего стали появляться на выставках туркменского изобразительного искусства еще в ту пору, когда он был студентом. Их отличали сочность и экспрессия цвета, подчеркнутая материальность всего изображаемого.
Десять лет, прожитых в Ленинграде, оказали огромное влияние на начинающего мастера. Он имел счастливую возможность изучать оригиналы работ Серова, Врубеля, Коровина, Кончаловского и других выдающихся мастеров кисти. Повезло и в том, что именно тогда впервые в СССР были выставлены картины импрессионистов и постимпрессионистов... Они были его великими учителями, именно у них Станислав Бабиков перенимал пластические возможности выразительности цвета и мастерство композиции, формируя собственную эстетическую программу.
Когда Станислав вернулся в Ашхабад после института, его новые работы на родине сразу же заставили обратить внимание на себя. Одна из его ранних работ «В старой ковровой мастерской» написана 1960 году. На станках, сидя на корточках, работают мастерицы. Художника привлекает их одежда, ювелирные украшения. Тут и многоцветье красных платков, и серебряные дожди усыпанных сердоликом и позолоченных изделий на женщинах, и мотки желтой, коричневой, алой шерсти. Все это отчаянно красиво, и все это правда – так действительно было там, где рождались ковры.
В пейзажном полотне «Зимние виноградники» вроде бы и нет солнца. Но оно бродит где-то в туманном небе, согревая снег и наполняя розовым соком виноградные лозы, за которые совсем и не страшно, даже несмотря на снег, ибо в нем нет ничего холодного, а смотрится он как что-то пушистое и теплое. В суровой каракумской природе Бабиков нашел нежные, теплые краски и со свойственной ему щедростью раздарил их людям. В «Зимних виноградниках» наиболее ярко проявилась тонкая, лирическая душа художника-живописца. Пейзаж-картина – одна из определяющих в творчестве художника. Мягкий лиризм, свобода и пластичность живописи и главное – настроение светлой и прозрачной печали, напоминающей пушкинскую строку, наполняют эту красивую картину особым, душевным смыслом.
Другая картина «Сбор винограда» была премирована на Всесоюзной выставке за оригинальность художественного решения. Пасторальный сюжет и мажорная живопись, темпераментный мазок, контраст цветовых сочетаний – темно-красного с синим, зеленого с охристо-желтым – рождают радостные поэтические чувства. Глубокими насыщенными тонами, вспыхивающими неожиданно звонко и чисто, художник передал красочное богатство мира.
Семидесятые Станислав Бабиков начал решительным отказом от любого сочинительства. Зато вперед выступило другое: ощущение поэтического слияния человека и природы. В осенние дни 1971 года улицы Москвы были увешаны афишами к выставке «На земле Туркмении», которая прошла в залах Государственного музея искусств народов Востока. На ней были отмечены семь талантливых туркменских художников, одним из которых был Станислав Бабиков. Об этой выставке заговорили многие искусствоведы и любители искусства, а участников назвали «Великолепной семеркой». Выставка 1971 года, представившая зрителям произведения ярких творческих индивидуальностей, внесла свежую струю в художественную жизнь страны. Как писал знаменитый график академик Дмитрий Бисти, «Семь имен. Семь пар широко открытых внимательных глаз, глядящих на свою землю. Семь художников, несущих красоту. Семь человек, пытающихся понять истину...»
Станислава Бабикова можно назвать певцом красочного богатства мира. Обладая незаурядным колористическим даром, в лучших своих произведениях автор достиг высоких живописных результатов. Он проникновенно чувствовал природу, умел передать ее тончайшие переходы и оттенки разных состояний. Умел любоваться ослепительным солнцем, струящимся сквозь листву деревьев, заставляющим пламенеть алые платья туркменских девушек. Особая чуткость понимания природы помогла художнику верно передать характер увиденного и в его многочисленных зарубежных поездках.
Вглядываясь в полотна, созданные мастером всего за двадцать лет творческой зрелости, невольно испытываешь горечь от того, что ему было отпущено так мало времени. И хотя давно уже Станислава Бабикова нет с нами, радостно от того, что такое богатство осталось людям. Эта жизнь не была напрасной. Глядя на его картины, понимаешь, что, многое повидав на своем коротком веку, он раскрылся полностью как живописец именно в Туркменистане, полюбив всей душой эту родную для него землю под яростным солнцем, ее людей, города и села, гранатовые рощи и каспийскую волну, каракумские барханы и прикопетдагские виноградники.
В память о выдающемся мастере его бронзовый бюст (тонкий, проникновенный, лиричный образ) создал скульптор, народный художник Туркменистана Сарагт Бабаев. Другой мастер, Какаджан Оразнепесов, изобразил его на коллективном портрете знаменитой ашхабадской «Семерки». Работа над полотном началась еще при жизни Станислава в 1976 году и была закончена через полгода после его смерти в конце 1977 года. Отдельные портреты Станислава Бабикова в разные годы написали его друзья народные художники Дурды Байрамов и Кульназар Бекмурадов.
Сколько бы лет ни прошло, художник жив своими полотнами, жаром красок, словно впитавших его тепло, сохранивших его дыхание, чувства и мысли. Конечно, Станислав Бабиков был признан при жизни, еще более знаменит стал после смерти и все-таки почему-то думается, что этому имени еще только предстоит обрести известность, подобающую его таланту.